Пьетро не помнил, как он здесь оказался. Не помнил от слова "вообще", а если подумать, то "ни хрена". Жизнь начиналась прямиком с волшебной секунды, когда он с трудом разлепил чем-то склеенные ресницы и обнаружил себя лежащим на грязном бетоне в позе дохлой дворняги, свеже перееханной трамваем. В глазах плыло, в голове было пусто и ветрено, как в степях Монголии. Зато желудок, судя по ощущениям, был полон какой-то студенистой субстанции и всеми силами стремился избавиться от неё. Обстановка располагала не препятствовать ему в столь полезном для самочувствия начинании - люди вокруг не тянули на светский бомонд, способный хоть как-то осудить тягу блевать в общественном типа месте.
Ноги пока не дозрели до послушания разуму, который напротив - дозрел до мысли, что блевать лучше всё-таки хотя бы немного в сторонке, а не на ближайшее полубессознательное тело по соседству. Что и определило траекторию и метод передвижения Пьетро на ближайшие тридцать секунд: ползком на шатких-валких четырёх костях по синусоиде на пару метров влево. Окончательно выбраться из вяло копошившейся человеческой массы, правда, так и не удалось - внутренности решительно свернулись в пульсирующий клубок и, невзирая на попытку им воспрепятствовать, исторгли содержимое желудка кому-то под ноги. Пьетро мимоходом успел фоново удивиться, что рвало его, кажется, чистейшим вискарём. А он почему-то ожидал некой монолитной слизистой массы.
От увлекательного процесса отплёвывания кисловато-алкогольной слюны Максимова отвлёк умеренно злой пинок в область печени и резкий рывок вверх за шиворот. Кому-то за его спиной явно было не занимать ни роста, ни силушки богатырской - пару раз шкрябнув ногами по полу, судорожно пытаясь нашарить под ними опору, Пьетро оказался успешно приведён в вертикальное положение. Вроде бы тусклый свет высоких старых ламп по углам ударил по глазам с эффективностью прожектора - под веками резануло тупыми лезвиями, мгновенно вышибив рефлекторные слёзы. Пришлось зажмуриваться, тереть глаза и снова открывать их уже осторожнее - щурясь и прикрываясь от света ладонью. Вот теперь можно было, наконец, толком оглядеться.
Картина оказалась… удручающая. Разной степени скатившести торчки, среди которых обнаружилась даже пара-тройка знакомых физиономий, были собраны в говорящего вида постапокалиптичненьком помещении - то ли заброшенном складе, то ли не менее заброшенном цеху. И теперь медленно, но верно выстраивались в рядочек заботливыми пинками асоциального вида личностей, явно бывших здесь не забавы ради, а исключительно работы для. Бдительные пастыри стада изгадивших свою жизнь баранов все как на подбор отличались исключительно добродушными лицами, не говоря уж о таких смешных предсказуемых мелочах, как завидные спортивные фигуры, очень своевременно для середины июля упакованные в мешковатые плотные куртки. По всему судя, в стаде собирались выискивать паршивую овцу, и ничего хорошего никому из присутствующих это не сулило.
Радовало одно - мир постепенно обретал внятные очертания. Во всяком случае, больше не пытался уплыть из-под ног, сделать пару-тройку петель вокруг головы и врубиться асфальтом в рыло. А к моменту появления на сцене кукловода этого спектакля (до отвращения опрятного, вылизанного типчика с такими белыми зубами, что Пьетро ни на секунду не усомнился в том, что они вставные), алкоголь и разум Максимова даже пришли к некоему подобию консенсуса о сферах влияния в организме. За алкоголем пока оставались ноги, разум пытался заново закрепиться на отвоёванных территориях верхней половины тела.
А холёный мудозвон в блестючих крокодиловых ботинках тем временем вещал какую-то хрень о спизженом якобы кем-то из собранных здесь торчков мескалине. Вдумчиво покосившись на своих собратьев по несчастью, Пьетро неслышно фыркнул. С головой у мудозвона явно было не всё в норме, иначе две трети присутствующего быдлятника он бы сразу выпроводил мирно опускаться дальше - мозгов на то, чтобы что-то закрысить у них явно уже не хватило бы при всём желании. Более того, даже полезной информации от них можно было добиться с тем же успехом, что от козла молока. Хорошо, если они хоть имена свои всё ещё помнили. К несчастью, даже приди данная светлая мысль в гладко зачёсанную мудозвонью башку, сам Пьетро от этого ничего не выиграл бы - он, как ни прискорбно (или этому стоило всё-таки радоваться?), по всем признакам относился пока к категории ебалаев с некими остаточными признаками интеллекта в лице и вообще внешнем виде.
Как-то всё было, прямо сказать, нерадужно. Никто не спешил признаваться в содеянном, хлыщеватый наркоделец поглядывал на всех с ласковой укоризной, а широкоплечие овчарки с нежностью косились на собственные кулаки, явно надеясь вот-вот услышать долгожданную команду "фас". По относительно вменяемой части торчкового строя пошли едва различимые шепотки - пропадать за зря никому не хотелось. Пьетро меланхолично прислушался. И краем глаза отметил, как навострил уши, хищно прищурившись, и гладкий уёбищный хлыщ.
А потом в мире что-то пошло не так. Громыхнули, распахнулись сразу несколько (две? три?) двери их милого гангстерского кабаре на современный лад, и от голых бетонных стен тысячекратно отразился нестройный грохот оглушительной пальбы. Пьетро увидел совсем рядом пронзительно-алые брызги, веером раскрывавшиеся из чьей-то пробитой шеи, вяло удивился их непривычно размеренному темпу и впервые осознал, что человеческий разум, не отягощённый никакой мутантской супер-скоростью, тоже умеет до странности эффективно замедлять картинку перед глазами. Жаль только, что не наделённое прежними возможностями тело, для полной радости ещё и проспиртованное на ура, не в состоянии было как раньше отреагировать с многократным опережением этой картинки. Мир был таким уютно медленным. И до смеха обидно было, что и он сам, к сожалению, был не быстрее - дивное ощущение себя мухой, вляпавшейся в смолу.
Впрочем, на рефлекторное падение на пол, ниже основной линии выстрелов бывшего Мстителя всё же хватило. Равно как и на попытку елико возможно быстро сменить место расположения на относительно защищённое толстой квадратной колонной. Ох, пресвятое блядство, что бы он сейчас только ни отдал бы всего за пару секунд с прежними силами или хотя бы их десятой частью - как ни тоскливо было его существование после Дня М, но сдохнуть в разборке наркоторговцев, тупо попав под раздачу, было бы как-то уж слишком унизительно. А потому Пьетро намеревался выжить, чего бы ему это ни стоило.
Вжавшись спиной в шершавый, цеплявшийся за ткань тонкой ветровки бетон, Максимов сбивчиво втянул воздух ртом, мысленно помянул бога и дьявола непечатной конструкцией, подразумевающей весьма специфичные отношения между ними, и, оттолкнувшись лопатками, рванул к некоему ржавому агрегату туманного назначения в полтора человеческих роста. Хрена ли именно туда, Пьетро даже не успел задуматься. Кажется, умные люди называют такую манеру действий "следовать интуиции". Хотя по сути это обычно является просто съёбыванием, куда бог вместе с дьяволом на душу положили.