В общем-то коллекционный ром стило охрененно дорого, коллекционный ром из прошлого столетия уже был не подъемной суммой. Но то, что смог приволочь Старк с Тортуги вообще стоило все миллионы всего мира и он довольно улыбался, поглаживая теплое дерево руками. У него была причина приволочь этот ром и эта причина сидела в директорском кресле, самому не удобной организации в мире и имела протез. С протезом Хилл не плохо сживалась, Тони только диву давался, как она справлялась? На чем держалась в последнее время? На алкоголе? Он думал об этом, о том чтобы и самому выпивать, ну хотя бы начать. Он устал от реальности, она была к нему не ласкова, точнее на никогда не была добра к нему. И заученные действия, налить стакан, опорожнить стакан, они придали бы всему этому четкость и яркость, нужную картинку. Придали бы, да.
Он поставил бочонок на соседнее сиденье и выехал из гаража. На этот раз на не вызывающей машине, на самой ходовой машинке, простенькой шевроле, которую он к тому же не изменял, руки не дошли. Бочонок призывно подсвечивал, стоя с боку, Тони то и дело косился на него, проверяя, не повредил ли?  Хилл сегодня снова болталась на Хелликарьере, Тони помнил, как добирался туда в последний раз в теле Романовой. Помнил это неудобное ощущение от того, что ты это не ты и руки не те и волосы. Он ненавидел весь женский род все еще, и они ему иррационально нравились. Этот парадокс перемыкало что-то в голове Тони, но с ним пока рано было разбираться. Хотелось долгой дороги, убегающей от тебя в даль, хорошей музыки, умного диалога. Хотелось простой жизни. Он свернул в сторону взлетно-посадочной полосы, здесь его должен был ждать транспорт, который он предусмотрительно заказал. У машины был очень плавный ход, Тони впервые наслаждался поездкой используя не видоизмененный транспорт. А еще он впервые собирался подарить директору Щ.И.Т.а что-то кроме головной боли и потраченных нервов. Хотя, бочонок рома это тоже головная боль, куда же без нее.
Он усмехнулся и подхватив подарок направился к транспорту, пара минут и ты уже на борту Хелликарьера. Все же впечатляющая была технология, Тони гордился им, тихо, чтобы никто не слышал. Тони много чем гордился, ему нравилось когда технологии находили свое применение, у него появлялось ощущение что все вовремя, все на своем месте и он в том числе. Что это его время и его способы жить правильно. И на время отступало стремление жить чужими идеалами, воплощать их через себя, с помощью себя, иногда выламывая из себя куски, как ржавую арматуру из свеженького здания.
Тони не стал дожидаться сопровождения, козырнул охранникам и двинулся в глубь, к кабинету Марии. Точнее к кабинету директора, а уж Марии или нет, это когда как. Агенты жили своей жизнью, выполняли указания, перебегали по коридору из кабинета в кабинет. В общем Щ.И.Т. представлял собой некий муравейник, где все в движении, где постоянно есть какое-то стремление что-то делать. Он умышленно не звонил ей, не предупреждал. Не сомневался, что ей уже доложили и она выпрямив спину сидит в своем кабинете, ожидая когда он дойдет до него. Тони иногда ненавидел исполнительность агентов, а иногда очень ценил. Сегодня, правда, он никак не мог определиться – ценил или нет?
Все же ценил, когда его беспрепятственно пустили к ней в кабинет он даже благодарно кивнул, принимая во внимание то, что девочка, которая была на подхвате у Хилл была какая-то другая, новая что ли. Он медленно вошел, осторожно водрузил бочонок перед ней на столе.
- Доброе утро, директор Хилл, - он усмехнулся, находится в этом кабинете и уже в своем теле, несомненно было то еще удовольствие. Он радовался этому ощущению власти, которое он наконец восстановил заявившись сюда самостоятельно. – вручаю вам подарок, говорят сильно помогает нервам. Проблему с выбросами мы еще не решили, но зацепки нашли. Это как раз результат.
Он махнул в сторону бочонка. Это результат выбросов, Роджерса, пиратов и приключений. Если честно, все это казалось безумным сном и мешаниной странных ощущений. Здесь и сейчас он был на своем месте, здесь, рядом с этой женщиной, начинало казаться что в мире еще осталось что-то, что не изменится. Что-то ценное и полновесное.
[AVA]http://i.imgur.com/bI6kXXK.png[/AVA]

Бочонок красовался посреди рабочего стола, Тони собой гордился. Прекрасный подарок начальству, просто прекрасный и не подкопаться, даже если это была контрабанда, даже если это было вне закона. По сути, места из которого был бочонок никогда не существовала в их реальности, ну а не в их реальности, уже поздно пить ром, почки уехали домой. Он усмехался, глядя на то, как рука ценителя гладит деревянный бок. Усмехался и радовался в глубине души, что он не оставил это себе, что есть кто-то другой, кто оценит этот шедевр. Тони прислонился к столу, чуть в стороне от бочонка.
- Считайте что взятка, директор Хилл, зато какая шикарная. – Он собой по-настоящему гордился. А еще не собирался отвечать на вопросы по поводу происхождения данного напитка, нет, не так, вопросы по компании он будет избегать и игнорировать. Да. – И это не тот ром, который пьется залпом, его нужно ценить Мария.
Он покачал головой, все еще улыбаясь ее словам. Сегодня она была какой-то расслабленной, и не в роме тут было дело. Кажется, что-то в ее партии складывалось и складывалось удачно. Тони было интересно послушать что именно, но, это были не совсем дружеские посиделки и не тот человек, которому стоило доверять безоглядно. Мария была сложным механизмом, у которого не работали социальные связи. Тони проверял, он всегда проверял семьи, детей, любовников. Он хотел знать о ней больше, но в ее файлах было пусто, уныло и холодно.
- В этот раз все было еще веселее, море, солнце, пляжи, пираты и контрабанда рома. К слову, не вздумай продавать на ебее, тебя порвут на тысячу кусочков и не пей одна, - он хмыкнул, - это нужно цедить в компании веселых людей.
В компании людей в дурацких шляпах, со шпагами, тех самых, которые матерятся так, как будто дышат. Тони на секундочку окунулся в то теплое ощущение, когда вокруг все на месте. Он бы остался там, честное слово. Остался на совсем там, потому что все что ему было нужно он при себе имел.
- Но это не важно, думаю и Пим и Рид уже поняли в чем причина, меня вызывали как раз вчера в лаборатории, но я не доехал. Немного сбился курс и мой корабль потерпел крушение у берегов Тортуги, там было здорово и этот не передаваемый испанский, французский, голландский и все вперемежку.
Он хотел было продолжить вещать в том же режиме, ему было чем поделиться к тому же, Хилл в кои-то веки напоминала человека, в самом деле, когда такое еще случится. А потом все опять засверкало и Тони провалился куда-то в себя. По ощущениям, эти провалы именно так и происходили, на секунду выключаешься из реальности, как будто тебя бьют по голове, а потом включаешься обратно, словно ничего не было. Он моргну пару раз, пытаясь убрать излишние световые решения в своих глазах. Он стоял на какой-то палубе, если ее можно было так назвать. Транспорт был ему не знаком, точно не их времена. И почему все это работает только назад, почему не вперед, где можно так или иначе узнать много нового.
- Судя по всему куда-то в самолет, если мне не изменяет память, то такие когда-то были в ходу.
Он наклонился, что бы помочь ей встать, их внеплановый транспорт снова шатнуло. Господи, а ведь когда – то эти конструкции пользовались популярностью. На них летали, для Тони это было равносильно полету на воздушном шаре, самоубийство да и только. Мария сразу помрачнела, ощутимо напряглась, собралась внутренне, Тони отметил для себя это качество. Удобное, выгодное. Впрочем, он тоже собрался.
- Я без костюма, - тон был мрачный. Без костюма он был всего лишь человеком, к тому же заметным. Без костюма у него не было шансов на выживание в условиях боя с суперзодеем. – И мне нужно оружие. Как думаешь, здесь есть оружейная?
Он не раздумывая двинулся вперед и заглянул за угол. У таких конструкций рубка управления была в самом низу, они, наверное, вывалились где-то на верхней палубе, ну хоть не поверх всего шара и то хорошо. Но искать оружейную придется. Снизу раздавались звуки выстрелов и Тони очень не нравилось то, что у него не было возможности влезть в броню. [AVA]http://i.imgur.com/bI6kXXK.png[/AVA]

Под руками был холодный металл, как только Мария поднялась, Тони пошел смотреть дальше, где они оказались. При очередном движении транспорта, его прижало к переборке. Под руками был холодный металл, кончики пальцев тут же защипало от холода, он мрачно вздохнул. Не хватало костюма, его бронированной защиты, его, пусть не живых, но поддерживающих свойств. Не хватало Железного человека. День не предвещал и Тони не думал о том, что он так вляпается, не в Щ.И.Т. в кабинете самого директора. Это было мест куда он приходил потому что нужно, потому что не хочет, но нужно. Это место, куда его тянуло что-то внутри, место, откуда открывается верхушка мира.
Он никогда не чувствовал себя в безопасности, никогда, если у него не было костюма. И сейчас мерзнущие руки подсказывали ему, что он в полной жопе и выбираться из нее им нужно сообща. Только вот команда у них так себе, один не вполне военный Старк и Мария Хилл, вполне себе военная, только не вооружена до зубов как обычно. А холод тем временем пробирался дальше, по руке, к плечам, к груди. Тони поймал себя на том, что потирает руки в попытке их отогреть, только не получается, не выходит. Он замерзал.
- Да блин, тут в пору русскую шубу надевать, - он был мрачнее обычного и не смеялся, хотя припомнил русскую зиму, которую застал, таскаясь на хвосте у Романовой. Припомнил и подумал, что сейчас у них все еще не настолько плохо, могло быть хуже, гораздо хуже. Самолет снова тряхнуло, чертова железяка видимо управлялась идиотом, не иначе.
- Нам нужно в рубку и я пришибу пилота.
Мария двинулась дальше и Тони не стал ей мешать, остановившись напротив одной из панелей управления. Панель оказалась сломана, выдранные провода, как выдранные сосуды, торчали из останков этого самолета. Черт ногу сломит, что тут происходило, Тони бы не отказался знать чуть-чуть больше. Кто в кого стрелял? Какое это время? И не падают ли они случаем? Тони ненавидел авиакатастрофы, слишком затратно, слишком легко умереть. Мария двигалась бесшумно, он даже вздрогнул, когда она подняла люк и достала пистолет. К сожалению, с панелью он уже ничего сделать не мог, а вот из рубки еще мог похозяйничать.
То что она вручила ему глок было внезапно. Тони умел стрелять, он проходил спецподготовку, но предпочитал пользоваться костюмом и охранниками. Тони умел драться. Он мог за себя постоять. И то что она его защищала, выбрала для себя это, его поразило. Они никогда не были даже друзьями, общались на уровне подколок и по логике вещей они могли даже не выжить сегодня, ни он ни она. И ей нужно было думать иначе. Он не дрогнувшей рукой забрал оружие, проверил его готовность и сунул запасную обойму за пояс брюк. Теперь она не приятно холодила ему живот, но выбирать не приходилось. Мария соскользнула вниз, там было уже тихо, вся борьба закончилась, только не ясно было кто победил. Он наклонился, заглянул вниз и не удержался, присвистнул. Мария двигалась очень легко и быстро, этому стоило только позавидовать. Он медленно спустился вниз, опасаясь что лестница под ним провалится, настолько старой и хлипкой она казалась. На труп он не стал смотреть, подошел ближе к ней и замер за ее спиной, пытаясь прислушаться.
Раздавались какие-то шумы, гремела рация, настолько плохо настроенная, что это было даже не смешно. Кто-то переговаривал. Кто-то до боли знакомый, может чуть другой тембр, но интонации и что-то такое в манере говорить. Он дернулся раньше, чем до него дошло кто это.
- О черт, - Мария вцепилась в его руку не хуже бульдога, крепко сжала пальцы, почти останавливая кровоток в конечности. – Нет.
Это вырвалось помимо воли. Одно дело слушать истории, рассказы и усмехаться, понимая, что все это в прошлом. Другое дело оказаться здесь сейчас, в момент когда все происходило. Тони сделал еще один шаг вперед, почти вырываясь из ее рук.
- Нет.
Рука Марии была последним остовом надежности, последним моментом его собственной реальности. Она была чем-то вроде каната, который держал его рассудок на привязи. Тони пару раз глубоко вздохнул и сцепил зубы.
- Мы падаем, черт бы его побрал. Мы погибнем вместе с ним, только нас через сколько-то лет не разморозят. – Он шипел, тихо, только для нее. Она должна была понимать, она должна была придумать как им выбираться, потому что сам он не был способен соображать.
Тони била мелкая дрожь и у него все еще мерзли руки. Только теперь не от железа, из которого был сделан самолет, теперь он мерз от своих собственных мыслей.
[AVA]http://i.imgur.com/bI6kXXK.png[/AVA]

Когда все только начиналось, вся эта неимоверная дружба, все это желание стать лучше, вся эта бесконечная эпопея, которая выстелет все его дороги ножами и он будет кем-то вроде русалочки. Выставленный напоказ, выброшенный, сломанный, сильный. Когда все это начиналось, Тони ненавидел его больше. Он так сильно ненавидел Капитана Америку, что наверное, он его любил. Отчаянно, безнадежно, молча и не помня самого себя. А теперь его жизнь извернулась, им мало было Гражданской войны и клейма – «предатель», им мало было жизней, которые они разрушили, семей которых больше нет. Им мало было всего этого – его судьбе и жизни. Мало. Эти стервы сговорились.
Ее протез, вот что его останавливало. Еще один холодок, теперь напротив реактора, под которым билось сердце. Заполошно, испуганно, оно знало сколько боли можно прокачать по венам, сколько льда можно запустить в легкие, чтобы пар клубился изо рта, чтобы немели руки, синели губы. Сердце билось так испуганно, дергано, как будто рука Марии пропускала через него ток. Тони необратимо ломался, у него опускались плечи, он старался уменьшиться, свернуться поплотнее и не завыть. Не завыть, потому что по сути не с чего, ему не за чем. Только от того, что он это знал проще не становилось, не приходило облегчения, не случалось провидения, сердце все еще дергалось как от тока, сбивалось с ритма и снова набирало обороты.
Сколько ему сейчас? Двадцать пять? Меньше? Мальчишка, совсем еще мальчишка, максималист. Тони скрипнул зубами и выпрямился, расправил плечи и прямо посмотрел ей в глаза. Он видел ее как будто впервые, в момент отчаяния, запредельной боли, слабости и прочего, он оставался один на один с собой. Он мог пить, мог крушить мебель, мог выть как ему хочется. У него была свобода, у него был выбор. Теперь он запирал себя на замок, показавшись однажды.
Мария Хилл запомнит, может быть использует потом, может быть просто так же пристально будет смотреть. Ей повезло больше, у нее сейф на сердце оказался покрепче, броня выдержала. А вот Тони не повезло, его сердце все еще училось биться ровнее и перекачивать кровь по организму. Его сердце все еще билось под реактором, защищенное, спасенное от всего, только не от самого Тони Старка.
- Я помню, - его шепот звучал как приговор, как топор палача, который опустился на голову осужденного. – это не значит, что я смирился.
Мария Хилл должна была знать его лучше, должна была. Он сделал шаг назад, хорошо зная на что способен протез, представляя на что она способна. Но он должен был попытаться, пусть это будет не так как должно было быть, пусть это будет не та сказка, которую он слушал на ночь. Пусть все обернется лучше. Он тряхнул головой, собираясь, приходя в себя. Приходя в сознание.
- Судьбы нет. – Он произнес это одними губами, на выдохе, не производя ни звука. Судьбы нет, ни у кого нет. Ты сам себя создаешь, сам разрушаешь, сам создаешь еще раз и так до бесконечности, так же как сам себя убиваешь. Судьбы нет, есть только маленькая вероятность того, что все предопределенно, но это такая незначительная деталь, такая мелочь, на которую он не станет полагаться. Ей следовало знать его лучше.
Он провел пальцами по ее протезу, прекрасная, великолепная вещь. Наверняка ею можно вскрыть пару боеголовок, а может быть и не пару. Наверняка она имеет понятие о том, как все это остановить, директор Хилл. Наверняка она думала об этом, хотя бы краешком, хотя бы чуть-чуть. Наверняка у них был шанс. Тони смотрел ей в глаза, искал там ответы, искал за что зацепиться и лихорадочно думал как можно провернуть спасение, как можно вывернуться в бесконечно дерьмовой ситуации, как можно спастись?
- Мы можем помочь, - Тони в это верил, сейчас, сегодня, здесь, они могут помочь.
Сердце выравнивалось, что-то в нем было сломано окончательно. Страхи ушли, те самые дикие, что заставляли его просыпаться по ночам, те самые с руками мертвецов, с сожалениями, те самые от которых он орал в холодном поту – о потерях. Они ушли, что-то в нем сломалось, необратимо. Он смотрел на нее и понимал что они могут помочь, хотя бы здесь все сделать правильно, не просто смотреть. Зрители у него и так есть.
Они могут изменить что-то. Для самих себя в том числе.[AVA]http://i.imgur.com/bI6kXXK.png[/AVA]

Тони и сам не знал чего он ждал от нее, понимания, жеста доверия, чего-то иного? Чего? Его все еще лихорадило от осознания того, что все можно исправить, что все пойдет по другому, все выправится. Маленькая деталь встанет на место, все исчезнет изменится, и может быть, может быть этот Стив будет счастливее. Станет хотя бы на мгновение счастливее и мир изменится. У Тони закружилась голова, организм говорил ему о гипервентиляции легких, организм уговаривал его прекратить, но он не мог остановится, разум раскручивал варианты, просчитывал ходы, события, улавливал малейшие изменения и встраивал их в новую картину мира, где Стивен Роджерс не умер на семьдесят лет, где он прожил все это время среди друзей, знакомых.
Он зажмурился и на мгновение представил счастливое лицо кэпа, не омраченное вечными сомнениями, потерями. На одно крохотное мгновение. И сердце снова сбилось с ритма.
Ему необходим было что-то сделать, нужно. Как нужно было стоять у акта, вопреки всему, как нужно было спасать людей, как нужно было вытащить себя из Афганистана. Что-то тащило его вперед, всегда только вперед, Тони ненавидел свое прошлое, слабо представлял свое будущее, но всегда знал что хотел, знал чего хотел. И его это знание выворачивая наизнанку тащило веред, даже когда не было сил, даже когда нужно было сдаться, даже когда больше он не мог идти, он волокло его вперед. И сейчас оно поднимало голову, это больное «нужно», это чертова змея внутри него, которая распустила кольца а теперь снова сжимала их, сильнее, крепче, до боли.
Он стиснул кулаки, реагируя на ее «стой». Стиснул до судорог в пальцах. Он весь подобрался, взведенный как пружина, сжатый, напряженный. Он вслушивался в слово «стой», слушал интонации, слушал, но не слышал. Внутри жгло от невысказанных слов, от действий, которые они не сделали. Внутри он сгорал снова и снова, собирая себя по кускам, выстраивая и снова все теряя. Он стоял перед ней, такой, каким был всегда, когда сдергивал с себя маски. Уставший, разбитый, старый, он ощущал себя слишком старым, слишком умным, всего в нем было слишком, особенно сил. Он ненавидел свои силы, свои возможности, свою способность жить. Свое стремление жить он иногда ненавидел особенно сильно.
Мария Хилл прижимала его к переборке, это было бы смешно, сексуально, это было бы хоть как-то не будь они в самолете, который вот-вот рухнет в воды Атлантики и будет погребен здесь на чертову кучу времени. Спину жгло холодом, при падении металл должен был нагреваться, но жгло холодом, чертовым, пробирающим до костей холодом. И сердце снова билось не в такт, как будто сдавалось под напором этой женщины, как будто оно поддавалось. Что за черт. Тони хмыкнул, ее стой было не настолько убедительным. Не сейчас. Не теперь. Они могли что-то сделать, внутри снова начало жечь, мысли разъедали как кислота, прожигали насквозь, причиняли адскую боль, делали его беспомощным перед фактом того, что должно было свершится.
У Марии начал дрожать голос, как будто бы холод пробирался и в нее. Интересно, ее пугает собственная смерть? Да? Или что? Тони подался ближе, к протезу, пытаясь рассмотреть хоть что-то в ее глазах. Пытаясь увидеть в них отблески понимания, такую же надежду, те же желания. Но видел лишь голубые глаза, светлые, кристально ясные, злые, такие, какими они бывали редко. Видел в ней себя, отголоском, легким призраком. Потому что нет, не он, не он, в ней был жив не ее призрак, но этот человек, будет гореть в аду дольше самого Люцифера. Тони только сейчас начал понимать, какая пропасть их с Марией разделяла и как много их могло бы объединить.
А она тем не менее била, била поддых, туда где сходились ребра, слово за словом. Он, кажется, не мог даже вдохнуть. Как больно, как много всего в этом было. Легкие тоже свело судорогой, у Тони бы ощущение что он уже упал, что они тонут, что это вода шумит в ушах, не стук сердца, что это вода в легких, а не кислород. У него было ощущение, что она его убивает, постепенно, словами, вырывает, выдирает что-то из самого нутра. Как будто протез пробил его грудную клетку и тащил сердце наружу, очищая его. Снимая с него всю ненужную шелуху, отряхивая. Тони болезненно улыбался, он не мог ничего ей сказать на это. Хотел, но не мог. Они падали, они собирались умирать, а он только начинал понимать, как много раз он ошибся в своей жизни.
- Спасибо, - буквы пришлось из себя выдавливать, организм снова пытался учиться дышать.
Он говорил ей «спасибо» за Тони, за «не виноват», за самое дурацкое, глупое и необходимое очищение в его жизни. За то что Мария увидела, за то что она запомнила. На краткий миг он даже коснулся ее лица, точеные черты лица, удивительная гармоничность. Он так и замер, не убирая руку и слушая ее пульс. [AVA]http://i.imgur.com/bI6kXXK.png[/AVA]