Романова крайнее время только и делала, что кого-то выслеживала. Нет, ей не надоедало, она была этому обучена и посвятила этому, а также прочим увлекательным шпионским вещам, всю жизнь. Но выслеживать друга было как-то… неправильно.
Она пыталась ему позвонить, но его телефон не отвечал. Пыталась найти хоть какие-то следы Стивена в сети, но тот, видимо сочтя, что сейчас повторение сорок четвертого, жил как партизан и нигде не наследил. Почти.
Вдова не была бы Вдовой, если бы не смогла выследить того, кого неплохо знала. Стивен все-таки был прямолинейным парнем, этот солдат был предназначен для сражений, но не для шпионских уловок. Наташа смогла его найти.
Теперь она следовала за ним в половине квартала, не решаясь подойти, пока рядом есть люди. Она не знала, как он отреагирует, что будет говорить и будет ли вообще, не выстрелит ли ей просто в лицо.
Она чувствовала свою вину перед Роджерсом, хотя виноватой не была. Почему-то они разошлись по две стороны баррикад, и у каждого были свои мотивы. И каждый отказывался понимать точку зрения соперника. Но сегодня Наташа хотела хотя бы попытаться. Потому что Стив никогда не был ей абсолютно безразличен. Не с той точки зрения, что она бы чего-то хотела от него как от мужчины, нет, просто его неподкупная вера в собственные убеждения, и цели, которые он перед собой ставил… Стив был чем-то особенным.
Ведь так просто было – спрыгнуть перед ним, обогнав по крышам, выплеснуть все, что накопилось внутри, а потом с надменной рожей слушать то, что он, как обычно, разберет её по косточкам, вычленив из потока оправданий то самое, за что ей самой было стыдно. Романова прекрасно умела приспосабливаться, она всегда искала более удобную для неё сторону, и сейчас эта сторона была там, где был Тони Старк. Впрочем, если бы эта позиция идеологически противоречила внутреннему видению Наташи, она бы сейчас сидела в канализации и организовывала бы одну из команд Сопротивления.
И все-таки, что сказать ему, чтобы хотя бы выслушал? Романова смутно чувствовала, что Стив засек слежку, знает, кто сидит у него на хвосте. Нужно было раскрывать карты.
Она окликнула его, когда рядом не оказалось никого больше. Два пешехода на пустынной улице, бетонные стены тесно сдвинутых вокруг домов раскрашены всеми красками затухающего заката, в воздухе пахнет жареными пончиками и немного уставшими к вечеру куриными ножками от макфрайдис, а сам воздух застыл и колеблется между людьми и домами, как горячее желе.
- Стив? – она говорит почти робко. Что-то подсказывает ей, что обычная наглость Черной Вдовы тут не совсем уместна.
- Стив, прошу… поговори со мной.
Она останавливается, не решаясь догнать опального капитана, хотя может. Она может все, что угодно, выстрелить в него парализующим составом, использовать шокер, навести на квартал баллистические ракеты и стереть их обоих в порошок. Вместе с силой приходит и… нет, не ответственность, ответственность может и не прийти, а вот горечь разочарования точно будет. Сила не имеет цвета, сила не умеет поступать справедливо, сила тянет вслед за собой на дно и по пути заставляет думать о последствиях своих поступков. Их мир сейчас расколот на черное и белое, и Вдове кажется, что она не понимает, за какой из цветов она сражается. Может быть, Роджерс знает? [AVA]http://i69.fastpic.ru/big/2015/0517/a7/313ece30678010b2e6cd75e9524794a7.jpg[/AVA]

Не отшвырнул. Еще и готов поговорить. Так удивительно.
Романова почти что удивилась, почти что почувствовала облегчение, почти что расслабила плечи.
Стивен всегда был старомодно галантным. Таким, каких сейчас нет, и как раз в такие моменты острее всего чувствовалось, что он оттуда, где только-только закончилась война и женщины носят жемчуг, широкие юбки и перешитые мужские пиджаки. И сколько бы Роджерс ни социализировался и не обживался в новом, современном, мире, этого из него не вытрясти. Идеалист и романтик. Может, это и к лучшему?
И джаз был тоже откуда-то оттуда. Они со Стивеном шли в разгоряченном желе городского воздуха на эти звуки, обещающие если и не полное спокойствие, то хотя бы перемирие. Забыть о войне на полчаса, окунуться в музыку, побыть кем-то, кем они со Стивом так когда-то и не стали. Забыться.
Романова закусила губу, следуя за капитаном. Супергеройский костюм, сверхсовременные примочки, сыворотки и вакцины, всё это сотворяет из человека что-то новое, принципиально иное. Невозможно остаться прежним, когда надел маску и вышел на улицы. Но у Стива вышло – она не сомневалась, что и в начале войны, до того, как стать Капитаном Америкой, до того, как получить сыворотку суперсолдата, он был точно таким же. Человек широкой души, добрый, справедливый, сильный. Сейчас таких называют старомодными. Он один из немногих, кто добровольно принял на себя это бремя, кто знал, что может не выдержать этого испытания, но всё равно согласился и пошёл вперед.
У Наташи практически не было выбора. Она с раннего детства была завербована, переходила из рук в руки, теряла память, обретала лжедрузей и врагов, подчинялась приказам. Она была уверена, что даже инцидент с Иваном был подстроен усилиями КГБ. Слишком вовремя появился Джеймс, она тогда увидела его впервые, он слишком вовремя предложил им сыворотку. Позже Наташа узнала, что сыворотка – не единственное, с помощью чего ей улучшили тело и мозги, вся политика в Красных комнатах строилась на лжи, и она впитала эту ложь в себя, сделала её частью своего существования. Потом пришлось потратить множество усилий, чтобы вырвать её, изрезать душу маникюрными ножничками, выкромсать всё чёрное и сжечь. Романова не была уверена, что справилась с этим.
Но Стив всё равно её простил. Хотя бы временно. Он постоянно прощал, был великодушным, давал второй шанс. А вот третьего, пожалуй, не даст. Наташа вздохнула. Она не сможет поддержать его в этом идеализме, потому что видит, что идеальное общество построить на этих принципах невозможно. Люди всегда будут совершать ошибки. И пусть в Стэмпфордском инциденте никто по-настоящему не виноват, просто череда нелепых обстоятельств , глупость и неверные шаги, пострадали люди, погибли дети. В их силах, в силах самой Наташи, больше такого не допустить. Она твердила себе это постоянно, просыпалась с этими мыслями и засыпала с ними. Но почему с каждым днём эти слова всё больше начинали напоминать ложь во благо? Чем дальше, тем больше ей казалось, что сторона Регистрации взяла за свой принцип русскую поговорку «цель оправдывает средства» и начинает творить что-то невообразимое? Но у Сопротивления было не лучше. Просто у Сопротивления был Роджерс, который считал что-то своё и заражал этим всех окружающих.
Музыка была хороша. Тут было прохладно, спокойно, тихо. Никого лишнего. Никто не расскажет, не увидит, не донесет. Таша включила портативную глушилку, записи на камерах тоже впоследствии ничего не покажут. Лучше перестраховаться, уж в чем-чем, а в перестраховке она знала толк. Если Хилл узнает, что она разговаривала с Роджерсом, и не арестовала его… Да ничего Хилл, на самом деле, не сделает. Покричит, побросает в неё бумажками, может быть, ударит в лицо при спарринге. Не страшно. Важнее был сиюминутный разговор с тем, кого так сложно стало поймать.
- Извини, знала бы – надела платье. Мы бы красиво потанцевали. – беспечно проговорила Романова, усаживаясь напротив. – Здесь так… по-старому. Необычно для Нью-Йорка.
Она скрестила ноги и положила локти на стол, наклоняясь к собеседнику. Так было хорошо видно его глаза. По лицу Роджерса всегда хорошо читались эмоции, но о чём он думал сейчас, понять было сложно.
- Ты, наверное, думаешь, что я - предатель. Или нет?
«Вообще как ты там?» - хочется спросить, но Наташа медлит. Сама знает, что Сопротивление не голодает.
«Поговори со мной хотя бы о чем-то» - тоже не удается проговорить. Романова выразительно смотрит на Роджерса, надеясь, что он поймет и простит, хотя бы за сегодня. Сегодня Романова сама не своя, не та железная женщина, которую боятся все пятьдесят два этажа трискелиона. Сегодня Романова – та девушка, которой она не смогла стать семьдесят лет назад. Почему? Кто знает. Видимо, так сказывается присутствие Роджерса после долгой разлуки. Романова по нему скучала.[AVA]http://s008.radikal.ru/i303/1505/46/2bc19d0c56c9.png[/AVA]

Наташа скользила взглядом по капитану Америке. Он немного словно бы постарел – ну еще бы, ответственность и все дела, наверняка ему очень непросто. Надо срабатываться с новой командой, отвыкать от старковских новинок и любых индульгенций от ЩИТ, выдаваемых раньше часто, хотя и в рамках разумного. Наташа знала, каково это быть персоной нон грата. И, честно сказать, сочувствовала Стиву. По-своему.
Он продолжал свою борьбу, к которой прибавилось много хлопот. Нельзя было теперь схватить злоумышленников за шкирку и отнести в полицейский фургон, приходилось прятаться и скрываться. И Стив все равно справлялся.
Она машинально раскрыла меню и невидящим взглядом уставилась в цветные строчки и картинки. Наугад выбрала что-то яркое и с зонтиком, алкоголь не алкоголь, их со Стивом эти штуки все равно не брали.
- Не принижай свои способности. – рассеянно произнесла она, потом стряхнула с себя задумчивость и улыбнулась в ответ на комплимент. Получилось немного натянуто – примерно настолько же, насколько дежурным тот был. Стив, пожалуй, оставался бы галантным даже тогда, когда начищал бы Наташе рожу. Наверное, даже отвесил бы нелепую похвалу её помаде, перед тем как разбить губы. Занятное, должно быть, получилось бы зрелище. Но явно не тут, слишком симпатичным оказался этот крошечный кабак.
Будь на месте её собеседника кто-то более опальный и менее гордый, чем Роджерс, она бы, возможно, воспылала бы чувством жалости, услышав про стакан воды, и предложила бы накормить за свой счет. Кредитки, айди карты и права известных членов сопротивления действительно отслеживали, хотя и не очень агрессивно. Это был всего лишь вопрос времени, и сопротивленцам следовало бы быть осторожнее.
Романова замечала, что действия политиков по отношению к супергероям были достаточно жесткими. Те, кто раньше отличались либеральными взглядами на этот счет, сейчас выступали с резкими заявлениями, и в целом, там у них в сопротивлении жилось не очень круто.
Не то чтобы Наташа их очень жалела – сами виноваты, - но быт бывших приятелей её иногда тревожил. Именно потому, что она знала, как это.
Им принесли их заказ – сначала Роджерсу, хлопнув стаканом по столу, потом ей – намного бережнее. Что-то едко-сладкое, с привкусом химии и тоника и приувявшей веточкой мяты. Но на подобные мелочи в таких местах и в такое время не обращаешь внимания.
Обстановка за столиком была натянутой, немного напряженной. Стив, кажется, нервничал, или чувствовал себя неуютно, видимо ожидая, что вдова притащит за собой две команды swat в полном составе. Вдова могла, да, но не сегодня. Впрочем, убеждать кого-то в том, что ты лучше, чем кажешься – наблагодарное занятие. Или же он просто нервничал от темы их беседы? Сам не был уверен в своей правоте? Да нет, бросьте, это же кэп.
После ядовитых – боже праведный, ядовитых? Она правильно поняла, что в этой невинной фразе кроется злая ирония?! – слов Стива коктейль моментально стал горьким. Романова с трудом проглотила комок и как можно безразличней пожала плечами.
- Мы тоже сами себе не хозяева.
Работа на общество всегда подразумевает подчиненность этому самому обществу. Но иногда оно само не понимает, чего хочет. Как не понимают этого и люди. Наверняка каждый с этим сталкивался, да?
Она задумчиво поболтала трубочкой в вязком остатке коктейля, не переставая смотреть на стивовы руки. Те были, как обычно, в рабочем состоянии. Учитывая, что заживало все на нем, как и у Наташи, очень быстро, то можно представить, что с ними было несколько часов назад
- Все у меня нормально, ты же знаешь, такие как мы, не болеют… - начала было Таша, потом осеклась, нахмурилась, и переспросила:
- Про что ты? Ты имеешь в виду, что…?
Неужели до него дошли слухи про то, что она жила в теле Старка? Никто не делал из этого государственной тайны, но все-таки круг знающих об этом был ограничен.

Видимо, звуки старой музыки настраивали на мирный лад, потому что, вопреки тому, что Романова слышала и на что рассчитывала (и это в лучшем случае), Стив продолжал смотреть то на неё, то на стакан, то на музыкальный автомат, и совершенно не порывался полировать ей лицо, прохаживаться по почкам своими армейскими ботинками и прочее в том же духе. Хотя она не отвергала идеи того, что под столиком приклеен его знаменитый щит и после того, как он вдоволь налюбуется её лицом, то расплющит его об гулкий вибраниум.
Романова всегда была полна непоколебимой веры в ближнего.
- Ты знаешь, я недавно видела Баки. – буркнула она, пытаясь перевести разговор в более мирное русло. Облокотилась на локоть, задумчиво вперилась в буйство огоньков на зазывающе-псевдостаром дисплее автомата.
- Он очень мрачный, как всегда. Я даже не знаю, видела ли я его когда-то веселым. Война всех меняет. Дурацкие противостояния, и каждый уверен, что он – на правильной стороне. Как и мы сейчас. И всякий раз кажется, что уж сейчас-то, в этот-то раз все на самом деле серьезно, и нужно что-то решать. А потом наверняка мы будем сидеть и думать, что же на нас тогда нашло.
Она едва слышно вздохнула, и игры в этом вздохе почти не было, Наташе действительно не нравилось их противостояние. Она уже сотни раз видела, как люди были готовы гибнуть ради идеи, и каждый раз это выглядело глупо, хотя и, по меркам этих людей, оправдано и даже благородно.
Сама Наталья тоже много боролась за право носить в своей голове свои собственные идеи. Личная свобода много стоит, но убивать ради неё… Нет, это далеко не та часть биографии, которую хотелось бы повторить. И, черт побери, она не будет этого делать. Каким бы не был убедительным Стив и какие бы поступки он не совершал бы.
В колонках заиграла новая мелодия, коктейль наконец продвинулся внутрь и перестал стоять комом в горле, дышать сразу же стало легче. Поэтому Романова легко поднялась и кивнула в ответ на предложение Стива, протягивая ему ладонь:
- Вижу, ты в курсе, что у меня были неполадки с… гендерной самоидентификацией.
Видимо, в Сопротивлении хорошо работает разведка, лучше, чем она привыкла думать. Или же трепло Старк не удержался от соблазна показать кому-то сиськи. Впрочем, против этого Наташа ничего не имела, красивыми вещами сложно не гордиться, даже если они у тебя во временном пользовании.
- Надеюсь, Старк к тебе не додумался приставать, пока был мной? – она улыбнулась, кладя Стивену руку на плечо. Музыка была медленной и немного печальной, прямо как их разговор. Официантка хотела было предложить им что-то еще, но увидев, как Романова кончиком ботинка отодвигает тяжелый деревянный стол с траектории их танца, как-то погрустнела и отправилась вглубь технических помещений. Хотелось бы верить, что не для вызова полиции или кого похуже, хотя и в этом случае Черная Вдова не растерялась бы.
В любом случае, им не стоит тут долго задерживаться. Нет, парочка из них не самая подозрительная, да и уйти отсюда не составит труда, просто чем дольше они будут вместе, тем проблемней будет уходить от разговоров о гражданской войне супергероев и удержаться от соблазна перевоспитать друг друга. А уж то, что это абсолютно бесполезно, Наташа знала очень хорошо.
Она на мгновение закрыла глаза, мазнула Стива губами по щеке и проговорила:
- Надеюсь, это скоро закончится. Мы все скучаем, но чем дальше, тем больше людей тебя будет ненавидеть. И меня тоже. Но в основном – тебя.
Мелодия заканчивается, и Наташа немного отстраняется. Смотреть Роджерсу в глаза сложно – боишься увидеть  там взгляд брошенной хозяином собаки, та тоже никак не может поверить в предательство. Романова и не смотрит, хотя более чем уверена, что Стивен сейчас, как никогда, уверен в своей правоте и поведет за собой кого угодно.
- Спасибо, что не отказался со мной говорить. Знаю, для тебя это было довольно сложно.